Премия Рунета-2020
Красноярск
+6°
Boom metrics
Общество21 июня 2018 7:20

«Мы - три сестренки, отправились к бабушке. А оказались в концлагере»: узница спасла от верной смерти своих и чужих детей

Светлана Домишева из Красноярска рассказала о жизни в концлагере в Литве. И о том, как всей ее семье удалось выжить
Светлане Домишевой из Красноярска было всего 4 годика, когда она попала в плен

Светлане Домишевой из Красноярска было всего 4 годика, когда она попала в плен

Фото: Мария ЛЕНЦ

22 июня 1941 года — печальная дата в истории России, День памяти и скорби, начала Великой Отечественной войны. Те, кто прошел суровые бои, пережил в тылу голод и едва не был замучен в плену, вспоминают те дни неохотно. Но все равно рассказывают – чтобы о пережитом мы знали и помнили...

Светлане Домишевой из Красноярска было тогда всего 6 лет. Вместе с мамой, двумя сестрами и новорожденным братиком она попала в плен. И выжила – со всей семьей, что до сих пор считает невероятным, настоящим чудом.

Все изменилось в один момент

- Наша семья жила в городе Белостоке (ныне на территории Польши, а к моменту начала войны был в составе Белорусской ССР – прим. ред.), - Светлана Ивановна наливает нам чай и раскладывает на столе старые фото. - Там наш отец Иван Васильевич Рулько преподавал литературу в школе военных офицеров. Бабушка жила недалеко, в городе Дубровно Витебской области. Помню 21 июня 1941 года, у отца – первый день отпуска. Мы, три сестренки, в белых платьицах, с папой садимся в поезд. Старшей Томе 7 лет, мне – 4 и младшенькой Люде 2 года. Мама, Надежда Федоровна, должна была родить со дня на день, и папа собирался оставить нас у бабушки и вернуться к ней. Однако через несколько часов его планы полностью изменились…

На следующий день началась война. Отец Светланы тут же отправился в военкомат, но его завернули: трое детей, четвертый на подходе, дали отсрочку. Он не унимался, пошел на второй день, на третий.

Надежда Федоровна Рулько, мама Светланы Ивановны

Надежда Федоровна Рулько, мама Светланы Ивановны

Фото: Мария ЛЕНЦ

Тем временем, женщин и детей из военного городка Белостока погрузили в поезд, чтобы эвакуировать на восток. Но он почти сразу под бомбежку - налетели самолеты, забросали состав бомбами. Паровоз остался целым, но рельсы перед ним исковеркало снарядом. Всю ночь машинист с женщинами старались все восстановить, а когда чуть рассвело и поезд тронулся, мама увидела вывеску на здании вокзала: станция Осиновская Витебской железной дороги - как раз возле Дубровно.

- Мама взмолилась: «Женщины, милые, спустите меня! На этой станции мои дети», - говорит Светлана Ивановна. – Не знаю, как ей помогли спуститься, поезд ведь уже начал движение. Помню, мы с сестрами спим и в шесть утра, это было 28 июня, бабушка закричала: «Боже, боже, Надя приехала». В тот же вечер у нее начались схватки и родился наш братик Ванечка. Когда стемнело, мы услышали, как где-то сильно-сильно гремит. Думали, что это гром. А бабушка плачет навзрыд – она знала, что это совсем не гром. Наутро отца забрали на фронт и мы остались вшестером: мама, бабушка, три сестренки и новорожденный брат.

Городок Дубровно уже горел, фашисты пришли быстро. Жители в панике метались, ища укрытия. И семья Рулько с ними. Кто-то вспомнил про подвал купца, где до революции хранилось пиво и вино. Там было сыро, темно и страшно. Но относительно безопасно, сюда не долетали снаряды бомбежек. За едой выходили в сумерках, подбирая хоть что-нибудь, чем можно прокормиться. Потом бабушка вспомнила про корову Маньку, та чудом уцелела, привели ее в подвал. Вместе с коровой пришла надежда и тепло.

Иван, Тамара, Людмила и Светлана Рулько

Иван, Тамара, Людмила и Светлана Рулько

Фото: из личного архива

- Бабушка надоит молоко, напоит нас, мы вроде как сытые. Прижимались к корове, чтобы погреться. Вот так и спасались в том холодильнике, - вспоминает Светлана Ивановна.

В подвале семья провела две недели. Когда фашисты перестали терзать город бомбежками и заняли все уцелевшие дома, местные жители стали выходить из укрытий и подыскивать себе место для жилья. Семья Рулько сначала жила в землянке-курятнике, затем в бане. Всех женщин, стариков и детей, кто остался в городе, оккупанты гоняли рыть ров. Никто не знал, зачем.

Постепенно из города стала исчезать молодежь – девушки и парни уходили в партизаны. Тех, кто попадался, наказывали с устрашением: однажды на глазах маленькой Светланы устроили публичную казнь молодому пареньку и всем его родным.

Одного немца из того периода Светлана Ивановна хорошо запомнила. Он иногда плакал, когда видел младшую сестренку Люду, говорил, что у него дома остались «фюнф киндер» (пятеро детей) и Людочка с белокурыми волосами была на них похожа. Повторял, что ему не нужна война.

- Мама его жалела и однажды сотворила глупость. Предложила отвести его к партизанам. Счастье, что он отказался, он не хотел, чтобы дети в Германии считали его предателем. Бабушка потом маму по лицу била: «Ты что, Надька, нас тут всех заживо сожгут».

Концлагерь

В 43-м фашисты вывозили жителей Белоруссии на запад эшелонами. В первую очередь евреев – всех без разбора, якобы на переселение и на работу в Германию. Затем принялись за славян, молодых и сильных, кто не успел спрятаться в лесах и уйти к партизанам. После них настала очередь стариков и женщин с детьми. Семью Рулько вместе с сотней других жителей Дубровно погнали пешком за 40 километров в Витебск, на станцию.

- Мама рассказывала, что мы шли дней пять. Держали друг друга за руки. И ни в коем случае нельзя было плакать. Одна девочка заплакала – ее тут же вывели из колонны и расстреляли. Мама нам шептала, умоляя: «Только не плачьте, только ничего не просите. Молчите». Нас погрузили в вагоны и повезли. На каждой станции заходили немцы и смотрели, кого можно забрать на работу. Маму не забирали из-за четырех детей, а бабушку – потому что уже старая, ей тогда 60 лет было. С нами ехала молодая одинокая женщина. Мама отдала меня ей, как будто я – ее дочка, чтобы ее не забрали. Немец подошел… в общем, меня чуть не увезли вместе с той женщиной, я закричала в испуге и кинулась к маме. Немец, как сейчас помню, высокий был, крепкий и красивый, лет 30-ти. Схватился за пистолет, а в глазах… он как будто к богу обращался: «Господи, за что мне это все?!» Маму он пощадил, только дал ей пощечину.

Одного немца из того периода Светлана Ивановна хорошо запомнила. Он иногда плакал, когда видел младшую сестренку Люду, говорил, что у него дома остались «фюнф киндер» (пятеро детей)

Одного немца из того периода Светлана Ивановна хорошо запомнила. Он иногда плакал, когда видел младшую сестренку Люду, говорил, что у него дома остались «фюнф киндер» (пятеро детей)

Фото: Мария ЛЕНЦ

Никто не знал, куда их везут. Примерно в конце октября – ноябре 43-го поезд, наконец, остановился на какой-то станции. Всю ночь сотни человек провели в закрытых вагонах, а утром узнали: их привезли в городок Алитус (территория Литвы), в концентрационный лагерь. В блоке, куда попала семья Рулько, разместились женщины и дети, которых использовали как рабов для местных помещиков. И им не наносили татуировок с номерами.

Светлане на тот момент было только 6 лет. В память врезались высокие заборы из колючей проволоки, бараки, злые овчарки на поводках, солдаты с автоматами, вши и крысы. И еще бурда из редьки и брюквы. В бараке, несмотря на то, что были дети, никто не плакал и не смеялся. Узники старались разговаривать очень тихо.

Время от времени в бараке появлялись немцы в белых халатах, один или два, забирали наиболее здоровых детей и уводили с собой. Матерям говорили: «Отправим их в санаторий лечиться и набираться сил». А на самом деле над детьми ставили опыты, выкачивали кровь без остатка для нужд армии.

- Я до сих пор удивляюсь: как мы четверо выжили? Как?! - вспоминает Светлана Ивановна. – Спасибо нашей мамочке, она немного знала немецкий язык и, видимо, подслушивала их разговоры. Там была колючая проволока и столбы высокие, а под столбами были ямки. И мама нас туда постоянно прятала – нас и других ребятишек, которых могла. И одевала нас постоянно так уродливо, чтобы немцы на нас не смотрели. И нас бог миловал. А рядом с нами в бараке жила женщина, у нее из четырех детей только один сын остался.

«Труд делает свободным»

«Arbeit macht frei» - эта фраза переводится, как «Труд делает свободным». Фашисты цинично использовали ее как девиз всех лагерей «Освенцима», куда входил и Алитусский лагерь.

Надежду с дочками Томой и Светой определили работать к некой пани. Зажиточной полячке было лет чуть более 40 лет, у нее была мельница, сад, скот. За всем этим хозяйством и ухаживали узники из концлагеря. Раз в день пленных кормили. Мать тайком что-нибудь приносила малышу Ванечке.

- У пани были две взрослые дочки. Как сейчас помню, одна красавица Марийка, а вторая глупенькая, она с палочкой постоянно гусей гоняла. Вот она нам тайком из дома приносила то кусочек хлеба, то вафлю. Мы в жизни не знали, что такое вафли, а тут попробовали. Жалела она нас. А я ж была атаманшей (бедная мамочка, сколько она за меня страху натерпелась). Осенью я увидела у пани в саду грушу (октябрь-ноябрь 1943-го – прим.ред.) Кушать охота, а внизу все фрукты собрали, остались только наверху. Я забралась на дерево, потрясла – ребятишки на земле груши подобрали. И пани меня увидела, прибежала с овчаркой на поводке, давай ее травить на меня. Ругается на ломаном русском: «Слезай, сейчас собака тебя разорвет». Я в ответ в нее грушами стала кидаться. Мама плакала, умоляла пани, чтобы простила меня. И она оттаяла.

Ворота распахнулись…

Обычно узников концлагеря выводили за ворота на работу через небольшую калитку. Но однажды летом высокие деревянные ворота лагеря распахнулись(июль 1944 года – прим. ред.).

- Мы так испугались. Это был самый страшный момент за все время, пока были в лагере. Внутри все замерло. Я подумала: все нас сейчас убьют. И вдруг вижу – бежит парень к нам, с автоматом и кричит: «Спокойно, не бойтесь, не бойтесь, свои». За ним другие. А пожилой мужчина-солдат обнял, сколько мог, зараз женщин и детишек и заплакал: «Миленькие, страдальцы, все закончилось».

Над лагерем долго стоял крик: это стонали матери, потерявшие своих детей…

- Когда пришли наши солдаты, они ведь заставили пани заплатить за работу всем, кто на нее работал. Мы получили целых четыре мешка гороха. Я помню, солдатик был молоденький – то ли Коля его звали, то ли Боря. Я ему рассказала про тот случай с грушами. Так он притащил пани и сказал ей: «Полезай на дерево, а я на тебя овчарку натравлю». Тут я заплакала и сказала: «Не надо, она нам кушать давала».

Бегство из дома

Пребывание в концлагере аукнулось матери, Надежде Федоровне, после войны. Кому-то в НКВД показалось подозрительным, что в лагере смерти у нее выжили все четверо детей. В 1946 году ее пригласили на «беседу». Расспрашивали, чем она занималась. Потом вызывали еще и еще. Каждый раз уходя, женщина прощалась со всеми, думая, что не вернется. Отца тогда еще не было, как оказалось, он воевал, попал в плен, сбежал и снова воевал. К семье вернулся через пять лет после окончания войны.

В 1947 году семью отыскал родной брат матери – Петр Федорович Песков, офицер, кавалер Ордена Красной звезды, дошедший до рейхстага. Он забрал всех к себе в Новосибирск. Но и там не был покоя.

- В Новосибирске мама устроилась на работу в школу, мы помогали ей, ходили убирать, печи топить. Вызывают ее как-то с работы. Зашла она в кабинет следователя НКВД и глазам своим не поверила: это был друг ее первого мужа. Первый муж мамы, отец нашей Томы, он ведь трагически погиб. Друг выслушал всю историю и сказал маме: «Надежда, с этого дня никто тебя никуда не вызовет. Но мой тебе совет – не оставайтесь в Новосибирске, уезжайте».

«Я до сих пор удивляюсь: как мы четверо выжили? Как?!»

«Я до сих пор удивляюсь: как мы четверо выжили? Как?!»

Фото: Мария ЛЕНЦ

По сути, этот человек спрятал семью в Хакасии, в маленьком селе. Свое слово он сдержал – с тех пор маму Светланы Ивановны никто не трогал. Только спустя годы стало понятно, почему: следователь уничтожил все свидетельства пребывания семьи в концлагере. Был в этом и минус: когда в 1992 году вышел приказ об узниках концлагерей, семья стала искать документы – нигде никаких следов. Пришлось ехать в Белоруссию, искать знакомых, чтобы они официально подтверждали этот факт.

Мирная жизнь Светланы Ивановны сложилась счастливо. Она выучилась на экономиста, вышла замуж за прекрасного человека. К сожалению, супруга уже нет с ней. Но есть двое сыновей, один врач, другой строитель. Пять внуков и трое правнуков.

Пережитые ужасы до сих пор стоят перед глазами. Из всей семьи свидетелями остались только Светлана и Тамара, и когда сестры встречаются, стараются о пережитом не говорить.

- Когда вы мне позвонили и попросили о встрече, я поначалу не хотела этого, - призналась напоследок Светлана Ивановна. – Но потом подумала, что это надо не мне и не вам, это надо молодым – чтобы знали и помнили.

СПРАВКА КП

Концентрационный лагерь в городе Алитусе появился на месте бывших казарм солдат литовской армии в 1941 году. Поначалу использовался как лагерь для военнопленных. Начиная с мая 1943 года фашисты свозили туда мирное население из областей СССР, к которым подходила освободительная советская армия. В том числе из Витебской области Белорусской ССР.

Узников заставляли работать, в том числе на местных помещиков, лояльных к режиму фашистской Германии. В лагере Алитуса точно также, как в других лагерях смерти, проводились медицинские опыты над людьми. Всего с июля 1941 по июль 1944 года здесь было замучено более 100 тысяч человек.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Красноярские госпитали в годы войны: врачи работали столько, сколько могли держаться на ногах

В годы Великой Отечественной войны Красноярский край стал одной из многих территорий страны, принимавших раненых. Тогда госпитали получали в свое распоряжение самые вместительные здания. Школы и санатории, аудитории вузов и номера гостиниц становились медицинскими палатами. О том, как во время войны в нашем крае работали госпитали – в фотоматериале журналистов «КП». (Подробности)

«Только вернулся с разведки и сразу сел за письмо»

О войне можно рассказать по-разному. Мы хотим рассказать вот такими скупыми документальными строчками. Этим фронтовым письмам более семи десятков лет. В этих строчках - дыхание войны, боль, радость, нежность, то, что их всех объединят - вера в нашу Победу. (Подробности)